Поучительный рассказ о том, как рынок помогает ликвидировать даже самые чудовищные и антигуманные социальные институты, вроде рабства.
Общеизвестно, что в 1664 году Французская Вест-Индская компания начала контролировать Сан-Доминго — так тогда называлась будущая Республика Гаити. В 1670 году французы основали первое постоянное поселение на самом острове — Кап-Франсуа (современный Кап-Аитьен). Началось типичное для молодой колонии интенсивное развитие: авантюристов-буканьеров сменили хозяйственники-плантаторы, хаос уступил место порядку и регламенту.
Местных этот порядок не устраивал, потому что власти держали их в рабстве и часто обращались самым отвратительным образом. Смертность была чрезвычайно высокой, а нужды рабов вообще не учитывались.. К тому же население острова постоянно балансировало на грани голода. Проблема заключалась в том, что Сан-Доминго не могло торговать с другими странами — только с метрополией. Метрополии же требовались в основном сахар и кофе и ещё хлопок. К 1780 Сан-Доминго производило около 40 % сахара и 60 % кофе, потребляемых в Европе. Разумеется, в погоне за экономической плантаторы постоянно урезали площади, отведённые под «повседневные» продовольственные культуры — горох, батат и т.д. В результате экспорт рос, но местным банально не хватало еды. По всему Сан-Доминго среди рабов начал фиксироваться своего рода «вялотекущий» голод — еды было недостаточно, рацион был крайне скудным — он зачастую не дотягивал даже до скромных показателей, положенных рабам по Чёрному Кодексу, упорядочившему права и обязанности рабов и владельцев. Ситуация усугублялась тем, что в Сан-Доминго шёл постоянный завоз рабов: между 1764 и 1771 ежегодный ввоз рабов составлял 10—15 тыс., к 1786 около 28 тыс. Потребление еды, таким образом, росло, а урезать площади, отведённые под экспортные культуры, владельцы не желали.
Рабы спасались тем, что выращивали домашнюю птицу, свиней и тягловый скот. Свиньи обыкновенно выращивались вместе с хозяйскими. Со временем коренные жители острова начали самостоятельно входить на рынок в качестве самостоятельной силы. Поначалу они вели торговлю с капитанами французских кораблей, меняя кур и мясо на солонину, рыбу, алкоголь, одежду и прочие товары. Законы, впрочем, сильно ограничивали чернокожее население острова: например, перед тем, как продавать свинину на корабль, они должны были сначала предложить её хозяину — понятно, что тот часто соглашался и давал заведомо более низкую цену за мясо. Из-за столь безнравственных законов и острой потребности в товарах первой необходимости, рабы ели мясо птицы лишь во время болезней, а свинины не видели вовсе — всё шло на продажу. Эпизодически рабы хитрили и убивали хозяйских свиней, чтобы продать мясо павшего животного на корабль, но власти быстро издали указ о необходимости топить туши павших животных в море.
Важную роль в организации низовых рыночных отношений в Сан-Доминго сыграл тот факт, что рабам было разрешено иметь собственные огороды, в дополнение к еженедельной пайке, выдававшейся хозяевами в соответствии с Чёрным Кодексом. Рабы в основном занимались своими огородами по субботам — со временем этот день недели стал своего рода «днём самоприватизации», когда жители колонии могли сосредоточиться на своём собственном участке земли и работать на себя. На огородах работали женщины, мужчины же по субботам нанимались к соседним плантаторам на различные подработки за дополнительную еду или деньги для себя и своих семей.
Со временем метрополию начала тяготить проблема доставок продовольствия на Гаити. Начались серьёзные перебои с едой. То тут, то там вспыхивали протесты рабов. Плантататорам пришлось всё-таки уреза´ть земли, отведённые под экспортные культуры, нанимать надсмотрщиков и выделять отдельный день для работы на земле, предназначенной для выращивания продовольственных культур. Однако такая зарегулированная система оказалась абсолютно не эффективной, и в итоге рабам начали предоставлять индивидуальные участки земли, разрешать им работать на себя и, что наиболее важно, самостоятельно распоряжаться урожаем. Эта рыночная мера быстро решила проблему с питанием на острове. Хозяева больше не должны были кормить рабов, пропадала зависимость от поставок продовольствия из Франции, да и тратиться на его покупку, переплачивая втридорога, тоже было не нужно. Доходило до того, что рабам выделялись по несколько дней в неделю для работы на этих индивидуальных участках — настолько выгодным оказался рыночный подход по сравнению с этатистским. Перемены пошли на пользу и рабам: во-первых, у них начала появляться собственность, а во-вторых, они стали серьёзной рыночной силой. За такой сменой статуса следовал рост самоосознания и человеческого достоинства. Люди смогли более-менее нормально питаться и регулировать свой рацион. Рабы начали производить колбасу и другую пищу, о которой раньше не могли даже мечтать.
Если ранее плантаторы предпочитали отнять последнее у рабов в трудные времена, то сейчас они радикально сменили подход: например, в трудный, ураганный и засушливый 1786 год, рабам была предоставлена практически полная свобода в вопросах добывания пищи и торговли. Они действовали по своему усмотрению; даже воровство, обычно строго порицаемое, почти не наказывалось. В 1790-х рабы уже полностью обеспечивали себя с индивидуальных участков. Поначалу земельные наделы постоянно тасовали, чтобы у рабов не возникало иллюзии владения землёй, однако позже эту бестолковую практику отменили.
Чёрный Кодекс ограничивал экономические права рабов (раб имел право торговать только при наличии лицензии, выданной его хозяином и называемой «билетом»), однако со временем как рабовладельцы, так и рабы начали игнорировать эти ограничения. В стране начала действовать масштабная сеть рынков, на которых чернокожие жители острова продавали своим хозяевам мясо, овощи, скот, ремесленные изделия и т.д. Крупнейший рынок в Кап-Аитьен собирал в базарные дни тысячи торговцев. В итоге у некоторых плантаторов до трети поголовья скота было приобретено у собственных рабов.
В случае проблем на рынках и отмен базарных дней плантаторы начинали испытывать проблемы с питанием — встречаются письма, в которых их семьи жалуются на невозможность соблюсти христианские церемонии из-за перебоев с поставкой яиц, овощей и круп, допустимых для потребления в постные дни. Очевидно, что вмешательство метрополии (комиссии, проверки и т.д.) во внутригаитянские дела становилось невыгодным всем. Так рынок постепенно «отвязал» Сан-Доминго от Франции, обеспечил колонии продовольственную независимость, сделал рабов экономическими субъектами и привёл в относительно человеческий вид их рацион.
Нет ничего удивительного в том, что в тех же 1790-х начались протесты и восстания против института рабства: ставшие рыночными игроками люди не хотели мириться с собственным второстепенным положением. 1 января 1804 года лидер повстанцев генерал Жан Жак Дессалин провозгласил создание независимого государства Гаити и объявил себя императором Жаком I. В 1805 году была принята Конституция, по которой было отменено рабство.
Дессалин стал культовой фигурой среди темнокожего населения Латинской Америки. Сведения о гаитянской революции дошли до Бразилии, где тоже существовала рабовладельческая система колоссальных масштабов. Рабы обожали Дессалина, а солдаты африканского происхождения носили медальоны с его портретом.
Разумеется, важную роль в процессе национального самоосозания сыграла и активно растущая прослойка мулатов-собственников, и революция во Франции, и специфические общинные низовые структуры (они же сыграли важную роль и в рабовладельческой Бразилии), и религиозные «странности» (рабовладельцы под давлением церкви пытались активно окатоличить рабов, а те отвечали созданием синкретических культов, самый популярный из которых — вуду, стал фактически символом антирабовладельческого сопротивления: например, один из известнейших повстанцев, поднявших масштабное социальное движение, Дутти Букман, был вудуистом) и многие другие факторы — однако рыночные реформы сыграли важнейшую роль во всей этой истории, ещё раз подтвердив известный тезис о моральности рынка, ценности бизнеса и института собственности — и аморальности избыточной госрегуляции и «сильного государства», экспроприирующего людей себе на пользу.