Сдавала хозяевам сразу двух воспитанников (собак), подготовленных и отдрессированных для домашней и охранной жизни. Привыкла к ним за прошедшее время, к мелким засранцам, даже немного взгрустнулось.
Сказала им прочувствованную речь. Начала с того, что они, поди, не помнят, как тут ползали по мне толстенькими свинкинсами, несуразными морщинистыми плюшевыми пуплыми колбасками с пучными глазёнками. Как мочились на спальное место и драли, бездушно и жестоко драли оное место, вводя бюджет во истощение. Как пахли горчицей с мёдом и смешно зюблили, урчали и попискивали на меня своими голосами, воображая, что издают грозное рычание.
Что, говорю каждому и в то же время обоим, — сукин ты сын. Забыл, как мне чуть глаз носом не вышиб? Вы, сидите тут присмиревши, пахнете пёслыми подростками, думаете наверное, что я забыла, как из-за вас пришлось объяснять, что фингал и многочисленные синяки у меня не от домашнего насилия? Вы, сынки, мамку копам, считай, сдали. Смойте ж перступрение своё верной службой хозяевам.
Сидят, смотрят. Напоминают о собственных проказах и коварствах. Кто, говорю, всегда пытался избегать помывки, доходя до пассивного сопротивления, лежачего революционерства и прочих неистовств? Кто прямо из холодильника схватил колбасу и сожрал её, аки поэтическое чудище гиппопотамиус? Я, говорю, даже уверена, что ты, выпускник, не знаешь, как тот гиппопо размножается — яйцами, или естественнным образом, в воде. Ваша задача, выпускники, — здесь фельдкуратесса отхлебнула вина — есть продолжать оттачивать приобретённые навыки и развивать их, невзирая на ваше обжорство, ставшее легендарным по всему полигону, где мы провели множество славных часов, тренируясь физически и нравственно. Вас, негодники мои, непременно потянет — здесь фельдкуратесса вновь приложилась к чаше, — на тернистый путь греха. Се путь гнусный, чреватый болезнями, утратой боевого духа вплоть до полного разложения. Помните, болваны, как вы гнилого голубя унюхали и едва не сожрали? А потом ещё на матерь обижались за то, что она такая-сякая, не дала гнилью брюхо набить. Вот так и заканчивается тернистый путь греха. А ужо на том свете Цербер-то насыплет перцу в ваши ненасытные утробы.
Так что служите доблестно и верно, сынки.
Мама будет вас помнить.
