Дело было на вокзале, окружённом, по славной чилийской традиции, большим количеством хвостатых симпатичных уличных собак, идущих на тесный дружеский контакт при малейшем признаке внимания со стороны человека. Я не особо зырила по сторонам, сидела себе и слушала музыку. Внезапно ко мне подошёл крупный пёс и начал пристраивать голову на колени. Я не хотела его привечать. Он бы разнежился, начал тереться, а потом расстроился бы, когда я уехала. Плавали, знаем. Собаки ко мне привыкают адски быстро, и бывает, что не хотят отпускать, даже когда рядом находится хозяин. Короче я сохранила неприступное выражение летса и даже отвернулась, надеясь на то, что природная скромность возьмёт верх и пёс уйдёт искать другого человека для дружбы. О, какую же цену мне пришлось заплатить за это равнодушие!
Животное обошло меня, чтобы оказаться перед глазами, бухнулось на жопу напротив, до безобразия вальяжно развалив ляжки, поймало мой взгляд и… стремительно, профессионально нализало себе пинус до состояния красного пистона. После чего с гордостью принялся ёрзать задницей, устраиваясь поудобнее, подвижно шевеля бёдрами. Его промежность раскрылась, как крылья летучей мыши, и в какой-то момент мне показалось, что он сейчас закинет задние лапы за уши, чтобы ничто не отвлекало окружающих от созерцания его хозяйства.
Он зырил на меня и окружающих с невинно-ехидным видом, явно наслаждаясь произведённым впечатлением, но будучи готовым в любой момент принять вид оскорблённой невинности, которая ничего такого не делала и вообще, он жывотне, ему так можно. Мои попытки стыдить его и еле сдерживаемый смех, казалось, только придавали ему решимости. В голове пронёсся перевёрнутый с ног на голову анекдотичный отрывок: «Это хуй собачий, а не атаман казачий».
Вскоре подали мой транспорт и я пошла устраиваться. У входа в транспорт толпились люди, я заняла очередь и вдруг почувствовала тычок в ногу. Обернувшись, я увидела его — пса с красным пистоном. Не удержалась и погладила его по голове, после чего он… вновь, блять, шмякнулся на задницу и самодовольно вывалил своё хозяйство. Тут уж я не выдержала, заржала в голос и набижала на него с нэжной руганью и аццким начёсыванием морды и боков. Я называла его писслоном и членистоногим, пистулином и Диком Членсом. Воспитательного эффекта это не произвело. В какой-то момент я уловила почти человеческую эмоцию в его полузакрытых от удовольствия глазах и поняла, что таков и был собачий многоходовый план. Будучи единственным в городе эксгибиционистом среди скромных собачей, он быстро освоил навыки нелепой пинусной манипуляции и применял их к ничего не подозревавшим людям.
Так распутный, нескромный пёс-шантажист получил свою порцию начесания прямо на чилийском вокзале.
