Умар Каям больше известен жителям России и стран СНГ, как индонезийский писатель. Однако он также одно время был важной фигурой при политическом режиме Нового порядка.
После того, как в Индонезии произошёл военный переворот, положивший конец правлению национал-социалиста (этот термин в контексте статьи следует понимать в строгом смысле слова, без привязки к Третьему Рейху и европейскому фашизму вообще) Сукарно, которое называлось Старым Порядком, к власти пришёл генерал Сухарто.
В процессе антикоммунистического мятежа в Индонезии активизировались различные политические силы: военные, гангстеры-преманы, бизнес, диаспоры, мусульмане, христиане. Среди военных, студентов и гангстеров происходили расколы: например, радикальная молодёжь обожала харизматичного Сарво Эди, считавшего, что коммунистические идеи и их сторонники в Индонезии должны исчезнуть. Другая часть молодёжи массово шла в банды, которые стремительно вырастали до размеров мини-армий. Поддержка со стороны более старших гражданских тоже была слабой. Индонезийцы, пережившие резкое падение уровня жизни, вызванное обретением независимости и разрывом традиционных связей с метрополией, а затем добитые репрессивной политикой Сукарно, уже ни на что особо не надеялись. Генералы смогли прийти к власти, но не могли полноценно ей пользоваться из-за обилия радикалов, бандитов, люмпенов и общей неразберихи.
В этих условиях прагматики из окружения генералов заговорили о необходимости «завоевания симпатий улиц и домов» и привлечения на свою сторону колебавшихся и симпатизировавших левым идеям граждан. Тогда же со своей инициативой выдвинулся доктор Умар Каям. Он был видным индонезийским социологом, писателем и журналистом. Родившись в 1932 году, получив хорошее образование и прослыв инициативным и интеллектуальным студентом (Умар Каям был одним из создателей театра на кампусе университета Гаджа Мада), он быстро продвигался по карьерной лестнице. В 1967 году он был назначен генеральным директором радио, телевидения и кино при Министерстве информации. На этом посту он прославился как человек, сделавший очень многое для создания индонезийского кинематографа.
В середине 1966 Сухарто и его единомышленники рассматривали несколько вариантов дальнейшего развития политической системы независимой Индонезии, от сохранения уже существовавшей системы до полного запрета политических партий и деполитизации общества. Последний проект отчасти напоминал чилийский гремиализм — социал-христианскую модель, основанную на принципах субсидиарности. Ещё один любопытный факт: во времена Альенде чилийская оппозиция писала на стенах домов лозунг «Джакарта!». Таким образом гражданские призывали военных поднять мятеж, подобный индонезийскому.
В марте 1967 года прозвучала идея создания «Независимой группы», задачей которой была бы либерализация культуры, внедрение новых социологических концепций, наведение мостов между военными и гражданскими инициативными группами и разработка политической концепции для индонезийского общества. О готовности возглавить такую структуру заявлял даже влиятельный министр иностранных дел Адам Малик — один из наиболее прагматичных политиков в стране.
Однако конкурентов временно переиграла группа интеллектуалов, правозащитников и гражданских активистов, сплотившаяся вокруг Умара Каяма. К нему примкнул виднейший индонезийский журналист, главный редактор и основатель газеты «Indonesia Raya» Мохтар Лубис, неоднократно сидевший в тюрьме при режиме Старого Порядка и вошедший в список героев-борцов за свободу слова. Он основал большое количество СМИ (к слову, у них с Каямом был совместный проект — журнал «Horizon») и повлиял на децентрализованный и достаточно свободный стиль индонезийских медиа. Лидеры «Независимой группы» пользовались покровительством некоторых высокопоставленных военных радикалов, наподобие генерал-майора Кемаля Идриса, или генерал-майора Дарсоно. Именно эти люди предложили свои услуги по легитимизации Нового Порядка.
«Независимая группа» выступала за введение двухпартийной системы, в рамках которой одна партия продвигала бы концепцию более быстрых преобразований и выступала от лица прогрессистов, а вторая стояла бы на позициях медленных и осторожных перемен и отражала точку зрения консерваторов.
Однако, просуществовав недолгое время и совершив ряд культурно-социальных действий, «Независимая группа» неожиданно потеряла своё влияние. Сухарто и его окружение сочли концепцию двухпартийной системы неэффективной и ненужной, а кроме того, они стремились нейтрализовать радикалов как слева (социалисты, сепаратисты, «перекрасившиеся» сторонники Старого Порядка), так и справа (в первую очередь — со стороны мусульман-фундаменталистов.) Первоначальная симпатия режима Нового Порядка к студенчеству постепенно сходила на нет. Всё бо´льшее влияние приобретала «Берклийская мафия» — группа экономистов и технократов, ориентированных на стабильность и устойчивость. Сам Сухарто сделал ставку на создание системы, в рамках которой он мог бы поддерживать баланс, поднимая и опуская те или иные политические группировки или кланы. Нужда в «Независимой группе», которая была слишком инициативной, неординарно мыслящей и беспокойной, отпала.
Тем не менее, влияние Умара Каяма на индонезийскую политику, особенно в социальной и культурной сферах, оказалось очень значительным. Влияние «Независимой группы» хорошо заметно на примере подхода генералов к концепции Панчасилы. Позволю себе самоцитату:
Либеральный блок после военного переворота представляла берклийская мафия — группа технократов, обучавшихся в США и стоявших на позициях, сравнительно близких к неолиберальным. «Мафиози» идеологически противостоял националистический блок, в который входили как экономисты, так и влиятельные политики — например, популярный губернатор Джакарты Али Садикин, известный своими дирижистскими и про-социальными взглядами. Когда генералам требовалось отдалить берклийцев и сместиться в сторону консерватизма и ограничения иностранного влияния в стране, они обращались к консерваторам, националистам и, конечно, Панчасиле — источнику патриотических и протекционистских настроений.
С другой стороны, «мафиози» и сочувствовавшие им сторонники открытого рынка, тоже нередко прибегали к Панчасиле и трактовали её как воплощение развития, экономического роста, инвестиционной и туристической привлекательности, и технического прогресса. Анвар Насутион, известный экономист, прямо противопоставлял Панчасилу этатизму и характеризовал её как основу «экономической демократии, в которой могут нормально функционировать рыночные механизмы». Когда военные считали необходимым прижать традиционалистов, мусульман и консервативное политическое лобби, они призывали «рыночный лик» Панчасилы.
Помимо вклада в политику, такие люди, как Умар Каям, Мохтар Лубис, организовали в стране высокий (для государства, в котором политической жизнью управлял военный режим) уровень свободы культуры и экспрессии. Они сделали вклад в развитие самых разных сфер, от политики до литературы, от журналистики и радио — до социологии и концепции Indonesianidad.
K.S., 2015