В 1958 году, в послании Конгрессу, Франсуа Дювалье объявил, что общая политика правительства должна предоставлять гарантии максимальной безопасности иностранному капиталу (в юридическом и техническом отношениях.)
Учитывая тот факт, что дювальеристская Гаити была фанатично антикоммунистической и постоянно лоббировала наиболее свирепые инициативы в рамках ОАГ (забегая вперёд, отмечу, что итогом постоянно прогрессировавшей ненависти к просоветским идеологиям стало принятие в конце 60-х закона о полном запрете «всякого изложения коммунистических убеждений — устного, письменного, публичного и частного»), от «максимального благоприятствования иностранному капиталу» сильнее всего выиграли США. Дювалье, несмотря на собственный нуаризм, Black Power-убеждения и третьемиризм, не особо доверял странам Латинской Америки, Европы или Африки, считая именно Штаты гарантом стабильности своего режима и своего рода «антикоммунистическим щитом».
В 1959 году Дювалье с гордостью отметил, что Штаты заняли крайне дружественную, про-гаитянскую позицию, и предоставили стране всю необходимую помощь. Лозунги, вроде: «Гаитяно-американское отношения вступили в новую динамичную фазу», звучали отовсюду.
Ситуация изменилась с приходом к власти президента Кеннеди, который начал сворачивать помощь Гаити. Кеннеди критиковал режим Папы Дока, как «один из наиболее одиозных», и предпринимал попытки заменить Дювалье каким-либо другим лидером, не настолько вовлечённым в коррупцию, внесудебные расправы и всевозможный политический беспредел. Одной из официальных причин, по которым администрация Кеннеди начала давить на Дювалье, было опасение, что брутально-репрессивный режим спровоцирует радикализацию левых сил и в итоге, возможно, вызовет революцию на Гаити. В этом смысле Кеннеди пользовался оружием, которое ему предоставил сам Папа Док: он настолько часто шантажировал Штаты коммунистической угрозой, нависающей над Гаити — этим «антикомунистическим бастионом», что недоброжелателям в администрации президента и Госдепартаменте оставалось лишь стряхнуть пыль с дювальеристских пропагандистских клише и развернуть их против диктатора.
Американское правительство заморозило совместный амбициозный проект Poté Colé (целью которого была модернизация сельского хозяйства и развитие агросектора в северной части страны) и приостановило проект по ирригации долины Артибонит с целью развития там рисоводства и превращения Гаити в страну-поставщика риса. (собственно, ирригация и рисоводство в долине планировались задолго до Дювалье; этим направлением активно занимались несколько президентов, так что проект был не нов.)
Дювалье ответил на недружественные меры переходом к грубому и агрессивному стилю. Гаити начала открыто требовать у США денег в обмен на поддержку проамериканской линии в Организации американских государств. Например, на VIII Консультативном совещании министров иностранных дел стран-членов ОАГ (январь 1962), где обсуждались антикубинские санкции, гаитянский министр Рене Чалмерс (см. фото) начал банально шантажировать американцев. Голоса Гаити и Уругвая были решающими для получения необходимых 2/3 голосов; Бразилия, Мексика, Чили, Боливия, Эквадор и Аргентина воздержались от голосования. Штаты дрогнули и поддались на шантаж.
Помимо демонстративно грубого поведения в ОАГ, Гаити в том же 1962 году объявила американского посла Реймонда Тёрстона персоной нон-грата и потребовала отзыва американской военной миссии. Дювалье также отозвал гаитянского посла из Штатов. В 1963-м США прислали в страну нового посланника, Бенсона Тиммонса. Гаити же продолжала выдерживать паузу. «Американская марионетка» Дювалье хранил ледяное молчание и демонстрировал презрение по отношению к Кеннеди, и отношения между странами окончательно пришли в норму только в 1964-м, когда президентом уже стал Джонсон. Именно тогда, в 64-м, Гаити наконец соизволила направить своего посланника в Вашингтон.