Mensajes de Junio a Octubre 1973 (by Juan Domingo Perón)
Обширная подборка выдержек из речей Перона, произнесённых им после возвращения в Аргентину в 1973 году. Левые перонисты, в т.ч. Эктор Кампора, пошедший на пост президента в том же 73-м специально для того, чтобы провернуть «рокировку», отменить конституционный запрет баллотироваться Хуану Перону и уйти с поста, передав власть истинному вождю, считали, что в страну приедет всё тот же Перон: третьемирист, громящий капитал, готовый обнять каждого левого боевика, называющегося перонистом, носитель сильных левопопулистских симпатий. Вернувшийся Перон, однако, был уже несколько другим человеком — помимо всего прочего, сказалось длительное общение с Франсиско Франко и представителями его режима, а также телохранителями и врачами четы Перонов.
На аргентинскую землю ступил человек, уставший от революционерства. Откровенно социалистические и революционные идеи сильно поугасли, а им на смену пришёл осторожный национал-популизм, солидаризм и тяга к «стабильности». В сентябре 1973 года, незадолго до выборов и вступления в должность президента, Перон произнёс множество речей, в которых раскритиковал ультралевых, чётко дав понять, что всевозможные левоперонистские движения больше не в фаворе: «Национальное движение, принципов которого мы придерживаемся, имеет собственную идеологию и собственную доктрину, равно далёкие как от устаревшего демократического либерализма, так и от ультралевачества, противоречащего развитию и мешающего интересам нашей молодой нации»; «Аргентина для всех аргентинцев — справедливая, единая и свободная.»
В сборнике заметны солидаристские мотивы, стремление погасить конфликт и объединить всех аргентинцев. Нередко звучит критика в адрес левых; с другой стороны, антиимпериалистический пафос никуда не делся, Перон по-прежнему критикует глобальные сверхдержавы и отстаивает независимость Аргентины. Речь его — достаточно вольная, эстетически привлекательная и насыщенная. Незаурядный ораторский талант и острый ум в сочетании со зрелостью взглядов и относительной взвешенностью формулировок доставят немало приятных минут читателю и раскроют перед ним «позднего Перона» с новых сторон.
После прихода к власти военных Эктор Кампора долго укрывался в мексиканском посольстве, затем покинул Аргентину и умер в Мексике. Его именем была названа крупнейшая в стране киршнеристская молодёжная организация La Cámpora.
Modern Horror Film (by John McCarty)
Джон Маккарти — автор нескольких книг по истории хоррор-кинематографа. Я очень люблю его книги и впечатлена манерой подачи материала. Маккарти вдумчив, свободно владеет материалом и обладает лёгким слогом.
Конкретно эта книга особенно ценна тем, что мне её подписал сам Роберт Инглунд, причём не просто подписал, как всем, а нарисовал собственный автопортрет. Я большая фанатка Фредди Крюгера и очень люблю Инглунда; после личного знакомства зауважала его ещё больше — мировой мужик, абсолютно не зазвездившийся и не высокомерный, открытый и заинтересованный. Дети 90-х, которые любят ту эпоху — я рассказала Инглунду о том, как он и его персонажи… ладно, давайте начистоту — персонаж; так вот, стало быть, рассказала, что он в наших сердцах навсегда, и что без него детство многих детей стало бы гораздо более скушным.
В своей книге Маккарти, опираясь на культовые фильмы ужасов, такие, как «The Curse of Frankenstein» (1957), «Curse of the Demon» (1958), «Psycho» (1960), «The Phantom of the Opera» (1962), «Night of the Living Dead» (1968), «The Exorcist» (1973), «The Texas Chainsaw Massacre» (1974) и многие другие, ведёт неспешное повествование, изобилующее подробностями, биографическими данными, отсылками к другим картинам и описаниями любопытных случаев. Стиль автора — очень свободный, но не небрежный; видно, что он очень давно и глубоко «в теме», но не утрачивает уважения к читателю. «The Modern Horror Film» построен по хронологическому принципу: он начинается с «Проклятия Франкенштейна» 1957 года и заканчивается «Логовом Белого Червя» 1988. Раздел, посвящённый «Кошмару на улице Вязов», здесь тоже есть.
Книга великолепно иллюстрирована. Держать её в руках — сплошное удовольствие.
Клерикальный антикоммунизм — идеология, политика, пропаганда (by Анатолий Белов), 1987
Сразу скажу, что клерикальный антикоммунизм это богатейшая тема, о которой можно говорить бесконечно. Самые разнообразные европейские боевые подпольные организации (Румыния, Венгрия, Хорватия, Украина, Польша), латиноамериканские и южноевропейские правые режимы, африканские повстанцы, антикоммунизм с исламскими элементами (от индонезийского путча до Клуба Сафари), католические религиозные ордена, типа Opus Dei, «новые квазирелигиозные» организации, типа Морального Перевооружения, протестантский антикоммунизм от Южной Кореи до Гватемалы, буддийский антикоммунизм, архаичные верования и синкретические культы, религиозные герильерос против коммунизма… Словом, я бы могла без подготовки прочитать лекцию обо всём этом, а уж если бы засела за книгу, то ближайшие лет десять занималась бы только ею, с перерывами на еду и выгул собак.
Но не таков Анатолий Белов! Он написал чуть больше 250 страниц текста, в котором нет ни-че-го. Он просачивается сквозь читателя, убегает от него, не оставляя никаких полезных знаний или даже удовлетворения от прочтения. Эта книга неприглядна во всём: в своей безликости, типично советском оформлении («красивые обложки нужны только поверхностным людям», нда-с.) Она перенасыщена отборными речекряками, характерной ноющей интонацией в стиле «а нас-то за что?» и тотальной, абсолютной бессодержательностью. Дочитала с трудом, и то только потому, что стараюсь заканчивать початые книги.
Яма (by Александр Куприн), 1915
Мы с уважаемыми читателями и читателями уже беседовали о том, что в дореволюционной России формировалась одна из сильнейших социологических школ своего времени, причём русская социальная философия затрагивала не просто проблемы бедности, или проституции, а смотрела в корень и конструировала блестящую подборку текстов и рекомендаций касательно «социологии низов». Тема проституции и трафика поднималась на самом высоком уровне (Покровская, Кузнецов, Куприн, etc), и, если и были какие-то попытки замолчать её, то они пресекались, или просто «не взлетали». Социология эта носила гуманистический и христианский характер, и, вероятно, привела бы к созданию собственной версии русского солидаризма с умеренно консервативным бэкграундом. По «женскому вопросу», особенно касающемуся торговли женщинами, проституции, борделей, ЗППП и тому подобных вещей, нельзя даже сравнить Российскую Империю с СССР 20-30-х годов. На место глубочайшего анализа, осуществлённого блестящим языком и заставляющего краснеть и ужасаться каждого, кто ознакомится с ним, пришла убогая статистика, скрывающая реальные факты; истеричные приказы Ленина «расстрелять сотни проституток» и казёнщина, призванная показать, что в СССР «такой проблемы нет». В результате её просто вытеснили в провинцию и маргинализировали проституток так, что их попросту стали массово насиловать без каких-либо последствий.
«Яма» это сильнейшее произведение, ни разу не потерявшее своей актуальности, что особенно удивительно. Наверное, это и есть классика — когда читаешь написанное больше ста лет назад произведение и узнаешь современность один в один; разве что женщин-сутенёрок стало поменьше. Не знаю, с чем это связано — может, с деятельностью феминисток, прививших женщинам некоторую группальность и донёсшим до них идею собственных интересов, а может, с радикальными изменениями, что случились после смены власти, или ещё с чем. Множество случаев, описанных Куприным, происходят в борделях, клубах и тд, по сей день, особенно в борделях более-менее низовых, полу- или нелегальных.